Просто скажи люблю - Страница 40

— Джеймс, — позвала она патрульного полицейского.

Наружная дверь была слегка приоткрыта, и в коридоре будто шевелился густой полумрак. Может быть, если бы она надела очки, то смогла бы что-то разглядеть в этом тумане; но очки остались на тумбочке около кровати. Тогда Марджи прищурилась и все-таки попыталась что-нибудь различить около двери с наружной стороны. И различила очертания движущейся к ней фигуры. Мужской фигуры.

— Джеймс, это вы? — спросила опять она. Фигура остановилась. Наступила мертвая тишина.

Ее полусонное состояние моментально как рукой сняло. Марджи резко захлопнула дверь, заперла ее на засов и помчалась звонить в полицию. И сразу же дозвонилась. Но что ожидало ее дальше? Ей стало страшно.

Джеймс подъехал к ее дому буквально через три-четыре минуты, а несколько минут спустя появился еще один полицейский. Они тщательно обследовали коридор, главный зал здания, автостоянку, боковую улицу. Но никого нигде не обнаружили. Затем детективы задали несколько вопросов Марджи. Потом она приготовила им кофе и ответила еще на ряд вопросов. Но они так и не нашли никаких следов или признаков присутствия ночного гостя в ее доме.

Когда полицейские уехали, Марджи упала на кровать и тотчас заснула как убитая. А в шесть часов утра ее разбудил пронзительный звонок в дверь запасного выхода. На кнопку звонка изо всех сил нажимал Ник; а через несколько секунд он пустил в ход кулаки, подняв жуткий грохот, который разбудил бы и глухого.

— Марджи, немедленно впусти меня в квартиру! — услышала она его громкий и требовательный голос.

— И не подумаю, — пробормотала она про себя.

Но тут Ник вспомнил, что у него есть запасные ключи, которые она дала ему на всякий случай, и открыл дверь сам. После чего стремительно взбежал по лестнице и буквально ворвался в комнату. Его квадратная челюсть и впалые щеки были покрыты двухдневной щетиной, а темно-зеленые глаза, казалось, метали молнии.

— Черт возьми, Марджи, что происходит? — рявкнул он на нее. — Сначала я узнал от своего шефа, что ты отказалась от моих услуг по расследованию кражи в твоем магазине. Затем ты звонишь в полицию и говоришь, что кто-то среди ночи открыл наружную дверь твоего обиталища и проник в коридор!

— Ник, я тоже желаю тебе доброго утра, — съязвила Марджи и, прикрыв за ним входную дверь, посмотрела ему прямо в глаза.

— Извини. — Он потер пальцами лоб и уже более спокойно спросил: — Марджи, в чем дело? Твое отношение ко мне так резко изменилось. Я ничего не понимаю.

— Я тоже ничего не понимаю.

Ник нахмурился. Будучи человеком далеко не глупым, он всем нутром чувствовал, что между ними что-то произошло, лопнуло, оборвалась какая-то связующая нить.

— Марджи, объясни мне, пожалуйста, что случилось, — расстроенным голосом произнес он. — Я дорожу отношениями с тобой. Ты мне нравишься. Очень нравишься.

— Извини, пожалуйста. — Она говорила насмешливым тоном. — Но откуда мне знать, как ты ко мне относишься? Ведь я ровно ничего не знаю о тебе. К примеру, как я могла догадаться, что ты обладаешь таким богатством, какого у меня не будет никогда в жизни? Я не знала даже о том, что ты был женат.

— Ах, вот оно что! — В его голосе послышались нотки ожесточенного разочарования. — Ты узнала о моих деньгах от Джин?

— О твоих деньгах? Конечно же, ты подумал в первую очередь о них. Разве в деньгах все дело, Ник? И не пытайся обвинить в чем-то Джин. Она лишь подтвердила то, о чем мне сообщил мой брат.

— Хауэлл?

— Не Хауэлл. Бертран, мой второй брат, который живет в Лондоне. Но не имеет значения, какой из братьев просветил меня относительно некоторых страниц твоей биографии. Я и сама кое-что замечала. Меня, например, удивило, почему ты не захотел пообщаться при мне со своим старым знакомым, который поприветствовал тебя на платформе. Я задавалась вопросом: откуда у тебя такие дорогие костюмы при зарплате полицейского? Я уже не говорю о твоем благотворительном «Тресте-невидимке». — Она глубоко вздохнула и, помолчав, продолжила: — Ник, если я тебе так нравлюсь, как ты говоришь, почему ты не рассказал мне, кто ты есть на самом деле? — Марджи выжидательно посмотрела на него, но он не проронил ни слова. — Если ты дорожишь нашими отношениями, почему не захотел поделиться со мной своими воспоминаниями о годах, проведенных в Лондоне? Почему не объяснил мне причины своего решения отказаться от прежней жизни? Ты мог бы рассказать о своей женитьбе и о разводе. Но нет, ты ни во что не посвящал меня. Я получала лишь крохи информации о твоей жизни, твоем характере, твоих интересах и устремлениях. Тот факт, что ты учился в Оксфордском университете, стал известен мне совершенно случайно. Как-то ты упомянул мимоходом, что родился в Шеффилде. И все… Ник, неужели ты не понимаешь, что дело не в деньгах, а в доверии? Ты никому ничего не поверяешь, никому не веришь, даже мне. — Она снова посмотрела на него так, будто ждала каких-то слов, пусть даже опровергающих ее доводы. Но он опять промолчал. — О Боже! Да ты просто не хочешь или, что еще хуже, не способен делить свою жизнь с кем-то еще. Не хочешь никого впускать в нее. Не хочешь, чтобы кто-то стал частью твоей жизни подобно тому, как я хочу, чтобы ты стал частью моей. В этом весь смысл любви, Ник. — Марджи сделала долгую паузу. — А я люблю тебя.

Вот наконец-то она и призналась ему в любви. Спонтанно, неожиданно для самой себя. Теперь уже ничего больше не надо ждать, не надо ловить удобного момента, чтобы произнести эти самые важные слова в жизни. Теперь время остановилось.